Про смерть и прочие непонятные штуки
В ответ на мою зарисовку про самый страшный страх подруга прислала мне статью Джанет Адлер «Свидетель осознанной смерти». Статья о 90-летней женщине, не страдающей ни от чего, кроме возраста, которая решила умереть и умерла отказавшись от воды и пищи. Если хотите, можете почитать и составить свое мнение.
Моей бабушке было 92 года, мы сидели на кухне и разговаривали о смерти. Бабушка говорила, что «пожить хочется» и «умирать как-то надо», и она все никак не может выбрать между хочу и надо. А я просто слушала. И вэтом «умирать как-то надо» для меня был некий удивительный опыт контакта со смертью — признание.
Тихая смерть, в которой нет жуткой боли, или потери личности (например деменции) или «несчастного случая». Нечто страшное, не особо желанное, но признаваемое: ты здесь, я тебя вижу, пока не хочу следовать за тобой, но знаю, что придется.
Умирать «как-то».
Как?
Можно выбрать. Сейчас это модно: самоубийства, эвтаназии.
Что-то пошло не так как ты планировал?
Убейся — отличный способ справиться с любым разочарованием.
Не, ну правда, не взрослеть же. Поколение маленьких принцев выбирает змею. Очень символично — смерть от собственного фаллоса:) по-Эдипу.
Я все контролирую, даже время и способ смерти. И вот смерть становится обесцененной, лишенной власти и силы. Кастрированный отец выглядит жалким и смешным. Детский способ бегства от страха.
Или бесконечная игра в бога, спор с отцом о том, кто тут главный. Но это можно понять: выдуманный преследующий фаллос проще контролировать чем свой, который суешь в кого надо и не надо:)
Сложность лишь в том, что реальность остается такой же пугающей, внезапной, властной. Как и отец.
А где же мама:)
Куда же без нее. Поговорим о вагине:)
Бездонная черная дыра поглощающая вселенные, бесконечное падение в кроличью нору Алисы (кстати про страх высоты), черные провалы пустых глазниц, беззубых старческих ртов и могил… Смерть пожирающая всё без разбору. Монстр вылезающий из под кровати. Vagina dentata.
Убежать, спрятаться. Если бы можно было как кенгуренок запрыгнуть обратно в сумку-матку. Спрятаться в матери от собственных ужасающих фантазий полных разрушения и ненависти к тебе, мама. Забери их, как забирала плохие сны и боль. «У кошки боли, у собачки боли…»
Детская невозможность двойственности: люблю-ненавижу, жизнь-смерть. Нет баланса, устойчивости, середины. Только крайности, в которые я впадаю и падаю-падаю-падаю. Бесконечно.
Закрыть глаза, заткнуть уши, зажать рот, сжать ягодицы… Сделать все, чтобы не впустить в себя ЭТО. (прям вагинизм описываю)
Но это уже внутри.
С каждым годом тело дольше восстанавливается, память слабеет, кожа лишается коллагена … ага, старость. Можно доказывать, что ничего не происходит— пластическая хирургия в моде, делать вид что «вашей маме снова 17»…
Но если жить закрыв глаза, то жизнь проносится скачками: оп и уже 30, и можно лишь недоумевать «когда успел, что было». Тогда жизнь превращается в «затяжной прыжок из ***ды в могилу» (Раневская).
«Вот такая, блин, вечная молодость»
Когда-то Фрейд писал о влечении к смерти. О двух направлениях агрессии: разрушающей и созидающей (это не цитата). Либидо(энергия) направленное в смерть — разрушает то, на что направляется. А если направить его на внутренние объекты, которые образуют основу здоровой психики? Образы матери и отца? Или еще круче на архетипические (коллективные) образы Отца, Матери, Смерти и Жизни?
Саморазрушение. Алкоголь, наркотики, промискуитет, педаль газа, экстремальные виды спорта…
Я сам выберу себе смерть!
Мне все еще 3 года и я кричу своим маме и папе: «Я САМ!»
«Дние лет наших в нихже седмьдесят лет, аще же в силах, осмьдесят лет, и множае их труд и болезнь» (Дней лет наших - семьдесят лет, а при большей крепости - восемьдесят лет; и самая лучшая пора их - труд и болезнь, ибо проходят быстро)
Бабушка начала готовиться к смерти лет в 70. Подробно рассказывала маме о том, где и что взять, во что нарядить. Мне было очень интересно разглядывать ее похоронное: оно делало смерть чуть-чуть реальнее тогда и сейчас. Всю мою жизнь ей удавалось напоминать мне о неизбежности смерти. Мягко и непугающе. Это сильно отличалось от столкновений с бесконечными смертями до срока, такими привычными для нашей семьи. У меня были все шансы испугаться «смерти» и начать бежать от или к. Но у меня была бабушка и ее история о смерти.
Сейчас, когда в мой кабинет приходят со Смертью, я делаю глубокий вдох и вспоминаю руки моей бабушки: узловатые, сильные, с бесконечно нежной кожей, какая бывает только у младенцев и стариков. Я думаю, что у смерти именно такие руки. Это делает страх тише, и позволяет открыть глаза, смотреть, слушать, дышать: я вижу тебя.
Я делаю еще один вдох и вспоминаю крепкое объятие брата. Последнее.
Еще вдох и я могу прижаться к плечу деда и вдохнуть запах табака и земли.
Еще вдох и ощущение рук отца, укачивающих меня.
Засыпай, девочка. Спи крепко. Баю-бай.
И я рада, что мне не нужно быть «самой» в этом контакте. Что есть руки, на которые я могу опираться.
И я вспоминаю, что совсем скоро Радоница.